Университет
«Это только верхушка айсберга»
Харассмент в университете. Часть 1
Автор: Екатерина Кузина
Публикация: 31/10/18
Недавнее нашумевшее дело Кавано повлекло за собой бурную дискуссию о проблеме харассмента в университетах. Несмотря на то, что на Западе тема домогательств активно обсуждается уже далеко не первый год, с домогательствами в университетах начали организованно бороться относительно недавно. В России же эта тема почти не задевалась в СМИ и не выносилась на общественную дискуссию. Мы решили разобраться в этом комплексном явлении.
Мнение авторов колонок может не совпадать с мнением редакции
На протяжении последних трёх недель, зайдя на сайт любого западного СМИ, невозможно было не заметить фамилию Кавано, встречающуюся чуть ли не в каждом третьем новостном заголовке. На волне длящейся уже более года бурной дискуссии о харассменте, несколько женщин обвинили в домогательствах Бретта Кавано, кандидата в Верховные судьи США от президента Дональда Трампа. Потенциальные домогательства происходили около 30 лет назад в студенческие годы будущего судьи во время его обучения в Йельском университете. Подобные обстоятельства повлекли за собой новую волну обсуждений вокруг харассмента в вузах.
Прения о харассменте в университетской среде сравнительно не новая тенденция: до инцидента с Кавано на первую полосу неоднократно выносились скандальные материалы, связанные с домогательствами в университетских кругах. Так, помимо Йеля, «под раздачу» попал Университет Южной Калифорнии, Винчестер, Рочестер и другие.
Харассмент в высшем образовании можно условно разделить на две большие категории: домогательства среди студентов, происходящие чаще всего в общежитиях или на местных вечеринках , и домогательства со стороны преподавателей и администрации университета к студенткам (реже – студентам). И если первая категория – проблема, мало связанная с самим механизмом университета, поскольку здесь он задействован минимально, то харассмент на уровне «преподаватель-студент» – гораздо более комплексная и глубокая проблема, до недавних пор в принципе не предававшаяся огласке и обсуждению.
Не секрет, что в России о проблеме харассмента говорят только с недавнего времени и непозволительно мало, а попытки открыть дискуссию по вопросу домогательств в университетах и вовсе можно пересчитать по пальцам одной руки. Однако это не отменяет существование проблемы как таковой и, более того, значительно её усугубляет.
Прения о харассменте в университетской среде сравнительно не новая тенденция: до инцидента с Кавано на первую полосу неоднократно выносились скандальные материалы, связанные с домогательствами в университетских кругах. Так, помимо Йеля, «под раздачу» попал Университет Южной Калифорнии, Винчестер, Рочестер и другие.
Харассмент в высшем образовании можно условно разделить на две большие категории: домогательства среди студентов, происходящие чаще всего в общежитиях или на местных вечеринках , и домогательства со стороны преподавателей и администрации университета к студенткам (реже – студентам). И если первая категория – проблема, мало связанная с самим механизмом университета, поскольку здесь он задействован минимально, то харассмент на уровне «преподаватель-студент» – гораздо более комплексная и глубокая проблема, до недавних пор в принципе не предававшаяся огласке и обсуждению.
Не секрет, что в России о проблеме харассмента говорят только с недавнего времени и непозволительно мало, а попытки открыть дискуссию по вопросу домогательств в университетах и вовсе можно пересчитать по пальцам одной руки. Однако это не отменяет существование проблемы как таковой и, более того, значительно её усугубляет.
Постановка проблемы
По словам экспертов, все поданные жалобы – это только «верхушка айсберга»
На западе о харассменте в высших учебных заведениях говорят тоже не так давно: саму проблему признали и начали с ней бороться всего примерно год-два тому назад, причём на этот раз всё началось, как ни странно, не в Штатах, а в Великобритании.
В феврале-марте 2017 года The Guardian опубликовала серию статей, посвящённую домогательствам в университетах. Запросы на свободу информации, направленные в разное время в 120 университетов по всей стране, показали, что за последние годы в администрации вузов было передано по крайней мере 169 студенческих жалоб и писем с обвинениями преподавателей в сексуальных домогательствах. По словам экспертов, все эти поданные жалобы – это только «верхушка айсберга»: в абсолютном большинстве случаев жертва в лице студента предпочитает молчать. О гораздо больших масштабах проблемы и необходимости её обсуждения говорит и то, что после «полосы признаний», во-первых, британские, а позже и американские, европейские, австралийские и китайские вузы массово начали принимать комплекс мер против подобных домогательств. Насколько эти меры действенны в каждом конкретном случае и действенны ли вообще – отдельный вопрос, но с тем, что осознание проблемы – первый шаг к ее решению, – спорить трудно. Во-вторых, на примере Кембриджа видно, до какой степени проблема замалчивается, если она не «легитимируется» сверху: после запуска кампании против внедрения системы анонимных доносов внутри университета число жалоб за 9 месяцев превысило 170.
Отдельно стоит отметить вклад в признание и дальнейшее решение проблемы британских активистов. Инициативная группа аспиранток университета Голдсмитса (сейчас – преподавательницы Портсмута, Имперского колледжа Лондона, Кембриджа и др.) ещё в 2012 г. организовала кампанию по борьбе с сексуальными домогательствами в университетах, однако стать организацией им позволили только четыре года спустя. Сейчас это движение, получившее название The 1752 Group, – единственная в мире организация, целенаправленно борющаяся против домогательств преподавателей к студентам. Группа занимается в основном просветительской деятельностью: проводит собственные расследования и интервью, по которым публикует отчеты, организует конференции, публикует разного рода исследования. Но всё же своим главным достижением, как отмечает одна из основательниц, они считают то, что за сравнительно небольшой промежуток времени они помогли проблеме пройти путь от полного неприятия до становления первой по приоритетности в ряде вузов.
В феврале-марте 2017 года The Guardian опубликовала серию статей, посвящённую домогательствам в университетах. Запросы на свободу информации, направленные в разное время в 120 университетов по всей стране, показали, что за последние годы в администрации вузов было передано по крайней мере 169 студенческих жалоб и писем с обвинениями преподавателей в сексуальных домогательствах. По словам экспертов, все эти поданные жалобы – это только «верхушка айсберга»: в абсолютном большинстве случаев жертва в лице студента предпочитает молчать. О гораздо больших масштабах проблемы и необходимости её обсуждения говорит и то, что после «полосы признаний», во-первых, британские, а позже и американские, европейские, австралийские и китайские вузы массово начали принимать комплекс мер против подобных домогательств. Насколько эти меры действенны в каждом конкретном случае и действенны ли вообще – отдельный вопрос, но с тем, что осознание проблемы – первый шаг к ее решению, – спорить трудно. Во-вторых, на примере Кембриджа видно, до какой степени проблема замалчивается, если она не «легитимируется» сверху: после запуска кампании против внедрения системы анонимных доносов внутри университета число жалоб за 9 месяцев превысило 170.
Отдельно стоит отметить вклад в признание и дальнейшее решение проблемы британских активистов. Инициативная группа аспиранток университета Голдсмитса (сейчас – преподавательницы Портсмута, Имперского колледжа Лондона, Кембриджа и др.) ещё в 2012 г. организовала кампанию по борьбе с сексуальными домогательствами в университетах, однако стать организацией им позволили только четыре года спустя. Сейчас это движение, получившее название The 1752 Group, – единственная в мире организация, целенаправленно борющаяся против домогательств преподавателей к студентам. Группа занимается в основном просветительской деятельностью: проводит собственные расследования и интервью, по которым публикует отчеты, организует конференции, публикует разного рода исследования. Но всё же своим главным достижением, как отмечает одна из основательниц, они считают то, что за сравнительно небольшой промежуток времени они помогли проблеме пройти путь от полного неприятия до становления первой по приоритетности в ряде вузов.
Блокирующие механизмы
Ставя первостепенной цель не покалечить собственную репутацию, внутренняя судебная экспертиза, мало претендующая на профессиональность, скорее оставит виновным студента, чем признает, что в преподавательском штате университета числятся домогающиеся профессора.
Особые сложности в долгом процессе борьбы с харассментом в университетах возникают уже на начальном этапе, поскольку трудно определить, присутствует ли он в какой-то конкретной ситуации или нет. Механизм его сокрытия представляет собой комплексное многоступенчатое явление, охватывающее большое количество субъектов со всего вуза. Рассматривая этот феномен в общих чертах, условно можно обозначить его двухуровневую природу: замалчивание проблемы происходит и на уровне «преподаватель-студент», и на уровне самого университета.
Домогательства со стороны преподавателя опасны тем, что предполагают наличие фактора власти и, следовательно, давления на жертву. Переживший харассмент студент помимо сломанного психического и, вероятно, физического здоровья, придав случай огласке, рискует остаться как минимум с испорченной успеваемостью и разрушенными связями внутри заведения. А в случае с жертвой аспирантом ситуация начинает играть ещё более мрачными красками: на кону стоит вся академическая деятельность обучающегося, и даже его карьера. Тем не менее, в большинстве случаев всё же практика обмена благосостояния на молчание не работает: как правило, жертвы харассмента, не выдерживая нагрузки, меняют направление, переводятся в другой университет, либо вовсе уходят из академической сферы.
Даже если жалоба на преподавателя всё-таки была составлена и дошла до администрации, это совершенно не означает, что проблема находится на пути своего решения: за долгие годы университеты успели выработать целый многоступенчатый защитный механизм, дабы не выпустить скандал за рамки заведения, из-за чего его репутация может значительно пошатнуться. То, что вузы беспокоятся о своем авторитете куда более, чем о безопасности и благополучии студентов, уже давно не новость, однако конкретно в этом случае это можно с уверенностью назвать корнем всего явления.
Во-первых, когда жалобы и письма попадают в руки администрации, она чаще всего прибегает к нехитрому гарантированному способу заставить обе стороны молчать, подписывая со сторонами соглашения о неразглашении. Активисты, конечно, всячески пытаются сдвинуть ситуацию с мертвой точки: The 1752 Group запустили глобальную кампанию по запрету заключения договоров о неразглашении в университетах, некоторые вузы вроде Голдсмитса и Сассекса неоднократно открыто выступали за их отмену. Однако несмотря на все проделанные усилия, в ближайшем будущем подобного рода соглашения имеют все шансы на жизнь и процветание в сфере высшего образования. С юридической точки зрения, заключение подобной договоренности легально вне зависимости от должностных принадлежностей подписавшихся под ней сторон и ее содержания. Следовательно, пока не будет придуман и внедрен механизм наказания за использование этих соглашений в университетах, нельзя говорить о прекращении их активного использования.
Во-вторых, особые трудности с разрешением подобных дел возникают в связи с отсутствием в университетах механизмов, способных разрешить проблему или хотя бы довести её до уровня расследования. Сегодня лишь единицы вузов вроде Оксфорда и Кембриджа имеют разработанную схему доноса, а в остальных случаях потерпевшим попросту непонятно, куда идти и к кому обращаться. Зачастую происходит так, что преподаватели или администрация, выслушивая историю студента, проникаются сочувствием и желанием помочь, но не имеют возможности как-то повлиять на исход дела, ибо полномочия каждого в огромной системе университета крайне ограничены.
В-третьих, много вопросов возникает на этапе расследования, в подавляющем большинстве случаев проводимым самим университетом. То, что никто не может быть судьей в собственном деле, вроде бы понятно ещё с древности, однако по какой-то причине на университеты это золотое правило не распространяется. Ставя первостепенной цель не покалечить собственную репутацию, внутренняя судебная экспертиза, мало претендующая на профессиональность, скорее оставит виновным студента, чем признает, что в преподавательском штате университета числятся домогающиеся профессора. Вдобавок, на руку судьям из администрации играет особая тяжесть и запутанность разбирательств вокруг харассмента в связи с практической невозможностью собрать аргументативную базу, способную послужить вещественным доказательством произошедшего.
Домогательства со стороны преподавателя опасны тем, что предполагают наличие фактора власти и, следовательно, давления на жертву. Переживший харассмент студент помимо сломанного психического и, вероятно, физического здоровья, придав случай огласке, рискует остаться как минимум с испорченной успеваемостью и разрушенными связями внутри заведения. А в случае с жертвой аспирантом ситуация начинает играть ещё более мрачными красками: на кону стоит вся академическая деятельность обучающегося, и даже его карьера. Тем не менее, в большинстве случаев всё же практика обмена благосостояния на молчание не работает: как правило, жертвы харассмента, не выдерживая нагрузки, меняют направление, переводятся в другой университет, либо вовсе уходят из академической сферы.
Даже если жалоба на преподавателя всё-таки была составлена и дошла до администрации, это совершенно не означает, что проблема находится на пути своего решения: за долгие годы университеты успели выработать целый многоступенчатый защитный механизм, дабы не выпустить скандал за рамки заведения, из-за чего его репутация может значительно пошатнуться. То, что вузы беспокоятся о своем авторитете куда более, чем о безопасности и благополучии студентов, уже давно не новость, однако конкретно в этом случае это можно с уверенностью назвать корнем всего явления.
Во-первых, когда жалобы и письма попадают в руки администрации, она чаще всего прибегает к нехитрому гарантированному способу заставить обе стороны молчать, подписывая со сторонами соглашения о неразглашении. Активисты, конечно, всячески пытаются сдвинуть ситуацию с мертвой точки: The 1752 Group запустили глобальную кампанию по запрету заключения договоров о неразглашении в университетах, некоторые вузы вроде Голдсмитса и Сассекса неоднократно открыто выступали за их отмену. Однако несмотря на все проделанные усилия, в ближайшем будущем подобного рода соглашения имеют все шансы на жизнь и процветание в сфере высшего образования. С юридической точки зрения, заключение подобной договоренности легально вне зависимости от должностных принадлежностей подписавшихся под ней сторон и ее содержания. Следовательно, пока не будет придуман и внедрен механизм наказания за использование этих соглашений в университетах, нельзя говорить о прекращении их активного использования.
Во-вторых, особые трудности с разрешением подобных дел возникают в связи с отсутствием в университетах механизмов, способных разрешить проблему или хотя бы довести её до уровня расследования. Сегодня лишь единицы вузов вроде Оксфорда и Кембриджа имеют разработанную схему доноса, а в остальных случаях потерпевшим попросту непонятно, куда идти и к кому обращаться. Зачастую происходит так, что преподаватели или администрация, выслушивая историю студента, проникаются сочувствием и желанием помочь, но не имеют возможности как-то повлиять на исход дела, ибо полномочия каждого в огромной системе университета крайне ограничены.
В-третьих, много вопросов возникает на этапе расследования, в подавляющем большинстве случаев проводимым самим университетом. То, что никто не может быть судьей в собственном деле, вроде бы понятно ещё с древности, однако по какой-то причине на университеты это золотое правило не распространяется. Ставя первостепенной цель не покалечить собственную репутацию, внутренняя судебная экспертиза, мало претендующая на профессиональность, скорее оставит виновным студента, чем признает, что в преподавательском штате университета числятся домогающиеся профессора. Вдобавок, на руку судьям из администрации играет особая тяжесть и запутанность разбирательств вокруг харассмента в связи с практической невозможностью собрать аргументативную базу, способную послужить вещественным доказательством произошедшего.
Как бороться?
На сегодняшний день проблема харассмента в университетах ещё далека от своего полного признания. Ни в одной стране ещё не говорили об этой проблеме на национальном уровне, а число вузов, вступивших с ней в борьбу, незначительно в отношении всего мира. Стоит ли говорить об университетах не передовых стран, где даже дискутировать на эту тему – уже целое испытание. И тем не менее, положительная тенденция намечается: вузы-пионеры активно внедряют собственные программы борьбы, что открывает исследователям новые просторы для изучения и анализа.
Примеры Оксфорда и Кембриджа демонстрируют, что на сегодняшний день самым эффективным способом показывает себя внедрение системы анонимных доносов на преподавателей с подробным описанием произошедшего. Подать жалобу можно либо в онлайн-форме прямо на сайте, либо обратившись в специальный сервис при вузе. При этом потерпевший студент получает всю необходимую психологическую и медицинскую помощь. Кроме того, в особо тяжелых случаях центры помогают составить и передать заявления в полицию. Стоит, однако, признать, что эти нововведения ещё далеки от идеала: к примеру, в мае этого года более 800 студентов Кембриджа написали открытое письмо с требованием изменить подход к решению проблемы. Студенты критикуют недостаточные усилия со стороны администрации и настаивают на том, что дела харассмента должны рассматриваться по уголовным стандартам.
Ещё один внедренный ими же метод – установление строгих правил во взаимоотношениях преподавателя и студента. В частности, некоторые университеты (особенной педантичностью здесь отличается Сассекс) даже прописывают инструкцию доноса как студентом, так и третьими лицами, случайно или нарочно запримевшие выходящие за рамки профессионализма отношения между обучающимся и преподавателем.
Постепенно всё большее число университетов перенимает практический опыт Оксфорда и Кембриджа, однако всё же основная часть вузов, встающих на борьбу с внутренним харассментом, ограничивается принятием соответствующих бумаг и документов. Помимо очевидной неэффективности этого метода как такового, большинство университетов и не спешит эти собственноручно прописанные правила соблюдать. Часты случаи, когда вместо обещанного расследования администрации просто достаточно провести интервью в пару вопросов с подозреваемым, чтобы признать его невиновность и не сложить с себя ответственность (Сассекский Университет), либо вообще обвинить жертву во лжи, закрывая глаза на приведённые реальные доказательства (Университет Миннесоты).
Примеры Оксфорда и Кембриджа демонстрируют, что на сегодняшний день самым эффективным способом показывает себя внедрение системы анонимных доносов на преподавателей с подробным описанием произошедшего. Подать жалобу можно либо в онлайн-форме прямо на сайте, либо обратившись в специальный сервис при вузе. При этом потерпевший студент получает всю необходимую психологическую и медицинскую помощь. Кроме того, в особо тяжелых случаях центры помогают составить и передать заявления в полицию. Стоит, однако, признать, что эти нововведения ещё далеки от идеала: к примеру, в мае этого года более 800 студентов Кембриджа написали открытое письмо с требованием изменить подход к решению проблемы. Студенты критикуют недостаточные усилия со стороны администрации и настаивают на том, что дела харассмента должны рассматриваться по уголовным стандартам.
Ещё один внедренный ими же метод – установление строгих правил во взаимоотношениях преподавателя и студента. В частности, некоторые университеты (особенной педантичностью здесь отличается Сассекс) даже прописывают инструкцию доноса как студентом, так и третьими лицами, случайно или нарочно запримевшие выходящие за рамки профессионализма отношения между обучающимся и преподавателем.
Постепенно всё большее число университетов перенимает практический опыт Оксфорда и Кембриджа, однако всё же основная часть вузов, встающих на борьбу с внутренним харассментом, ограничивается принятием соответствующих бумаг и документов. Помимо очевидной неэффективности этого метода как такового, большинство университетов и не спешит эти собственноручно прописанные правила соблюдать. Часты случаи, когда вместо обещанного расследования администрации просто достаточно провести интервью в пару вопросов с подозреваемым, чтобы признать его невиновность и не сложить с себя ответственность (Сассекский Университет), либо вообще обвинить жертву во лжи, закрывая глаза на приведённые реальные доказательства (Университет Миннесоты).
Харассмент в российских университетах
В том, что Россия не исключение из повсеместного явления харассмента в университетах, сомневаться не приходится. К сожалению, вопрос о домогательствах в вузах поднимается в российском обществе настолько редко, что едва ли можно говорить о вообще какой-то полноценной дискуссии.
Случаи с увольнениями преподавателей, конечно, случаются. К примеру, из-за обвинений в домогательствах в том году потерял работу потерял работу профессор Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов, в этом – художественный руководитель Вологодского театра. Однако до признания проблемы за действительность и распространенную практику и тем более до организации кампании по борьбе с ней российским вузам ещё далеко. Сегодня мы живем в реальности, где деканы первого в стране университета открыто выступают в защиту и поддержку многократно обвиняемого в домогательствах депутата. До тех пор, пока хотя бы один российский университет открыто не выступит против явления харассмента, говорить о возможных способах его решения не имеет смысла.
Юридически жертвы домогательств в России слабо защищены. В действующем законодательстве существует лишь одна статья (УК РФ Статья 133. Понуждение к действиям сексуального характера), согласно которой понуждение к действиям совершеннолетнего человека «наказывается штрафом в размере до ста двадцати тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного года». Стоит отметить, однако, что закон не запрещает провинившемуся занимать ту же должность, что он занимал до и во время совершения преступления. Иначе говоря, согласно закону, преподаватель имеет право домогаться до совершеннолетних студентов неограниченное число раз, лишь уплачивая штраф за каждый отдельный случай.
Случаи с увольнениями преподавателей, конечно, случаются. К примеру, из-за обвинений в домогательствах в том году потерял работу потерял работу профессор Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов, в этом – художественный руководитель Вологодского театра. Однако до признания проблемы за действительность и распространенную практику и тем более до организации кампании по борьбе с ней российским вузам ещё далеко. Сегодня мы живем в реальности, где деканы первого в стране университета открыто выступают в защиту и поддержку многократно обвиняемого в домогательствах депутата. До тех пор, пока хотя бы один российский университет открыто не выступит против явления харассмента, говорить о возможных способах его решения не имеет смысла.
Юридически жертвы домогательств в России слабо защищены. В действующем законодательстве существует лишь одна статья (УК РФ Статья 133. Понуждение к действиям сексуального характера), согласно которой понуждение к действиям совершеннолетнего человека «наказывается штрафом в размере до ста двадцати тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного года». Стоит отметить, однако, что закон не запрещает провинившемуся занимать ту же должность, что он занимал до и во время совершения преступления. Иначе говоря, согласно закону, преподаватель имеет право домогаться до совершеннолетних студентов неограниченное число раз, лишь уплачивая штраф за каждый отдельный случай.
Заключение
Харассмент в университетах – лишь одна составная часть огромного всеохватывающего явления. Профессора, эксперты, активисты единогласно отмечают, что проблема не может быть и не будет решена, пока не произойдет определенный сдвиг в общественном создании. Однако нужно понимать, что этот условный сдвиг не случается беспричинно, мгновенно и безболезненно. Вся дискуссия о домогательствах в вузах даже на Западе до сих пор массово критикуется за свою незначительность и бесполезность. Однако каждый день подобных критиков становится всё меньше. Когда я брала интервью у одной из основательниц The 1752 Group, первым делом я спросила про этот самый культурный сдвиг: изменилось ли что-то в общественном сознании за последние годы? И мне ответили: «Да, многое, и всё благодаря людям». Вслед за этим прозвучала мысль о том, что небольшая статья в интернете хотя и может показаться чем-то незначительным, на деле это далеко не так: любой, даже самый маленький разговор о проблеме – уже большой шаг к её решению.
Екатерина Кузина
Редактор журнала DOXA, студентка РАНХиГС