— Это научное сообщество по изучению гендерной проблематики в разных гуманитарных науках. В истории, философии, лингвистике. Одна девушка делала у нас доклад о репрезентации женских образов в рекламе. Тематика многообразная, много докладов по гендерной истории, по истории женщин, начиная с древности — например, в Древней Индии (на основе источников, вроде «Рамаяны», «Махабхараты»), в Древнем Египте. История феминистского движения — первой, второй волны. Сейчас мы думаем о том, что интересно было бы поговорить и об истории маскулизма и мужского движения, их политических идей — думаю, это тоже относится к гендерным исследованиям. Исследования маскулинности, в духе работ Рэйвин Коннелл, нас тоже интересуют, мы хотим это направление тоже развивать.

Проводились лекции по феминистской философии. У нас в Ростове есть специалистка, кандидатка философских наук Екатерина Шашлова — она занимается феминистской философией периода второй волны. В основном, французской — Люс Иригарей, Элен Сиксу, Юлия Кристева. Наш клуб даже планировал расширяться на философский факультет, потому что там есть Екатерина Шашлова и студентки, которые занимаются гендерной проблематикой. Кстати, тоже феминистки и активистки — они хотели создать такой же клуб. Но видя наш опыт...

— У меня была идея его организовать еще года три-четыре назад. Я узнала, что в вузе можно создать научный клуб, семинар, где преподавательницы и преподаватели, студентки и студенты будут делать доклады по разным темам. Я видела и другие клубы такого рода — и думала, почему бы нам не сделать что-то по гендерной тематике. В Ростове до этого ничего подобного не было.

Я предложила эту идею преподавательнице с нашей кафедры археологии и истории древнего мира Татьяне Викторовне Богаченко. Она написала диссертацию про амазонок, их образе в античной культуре. Ее интересовала этиология мифа об амазонках, с чем связаны представления о них.

Татьяна Викторовна заинтересовалась нашей идеей, хотя она тоже боялась реакции в вузе, поэтому в течение года я не могла ее уговорить на это. Но потом она согласилась, и мы создали научный клуб. Мы его зарегистрировали в университете, официально, у нас и документы есть, мы даже делали протоколы заседаний.

— Как научное сообщество. То есть там не только студенты, там есть и преподаватели, они к нам ходят, выступают. Та же Екатерина Шашлова, кандидатка философских наук, которая проводила у нас лекцию о французской феминистской философии. Или есть у нас такая специалистка по гендерной истории — Надежда Филатова, она занимается изучением ведовства в Шотландии в XVI веке.

В первый год мы делали клуб довольно успешно — собирались каждые две недели, Татьяна Викторовна помогала в организации. Первый большой конфликт у нас случился в связи с лекцией по трансгендерности. Это было в июне 2018 года, год назад. Татьяна Викторовна тогда одобрила эту тему, она посмотрела доклад, все было хорошо. И на нашей кафедре не имели ничего против выступления о трансгендерности. Никаких проблем не было.

— Транс-активисты из ЛГБТ-сообщества «Реверс». Мне хотелось расширить репрезентацию таких людей в том числе.

В общем, доклад одобрили, и, главное, — все нормально прошло. На лекции не было никаких провокаций, никто никого не оскорблял, не унижал, и вопросов не было некорректных. А спустя две недели появились статьи в газете. «Южная служба новостей» опубликовала 2 статьи, а ростовские группы во «Вконтакте» продублировали их (например, группа «Это Ростов-на-Дону»). Писали, что клуб гендерных исследований развращает студентов, что их знакомят с «извращенцами», и все это идет на западные деньги, и что наш декан сам гей и поэтому продвигает эту повестку.

— Мы не получаем финансирование, это низовая инициатива. Мероприятия проходят в здании университета, вход свободный.

Выступающие активисты из «Реверса» столкнулись с аутингом после лекции о трансгендерности — их имена и фотографии были выложены в группах в вк, ссылки на личные страницы тоже. В итоге сотни людей писали им оскорбления и угрозы.

После этого и начались проблемы. Пошли новые статьи в газетах, уже непосредственно о клубе. Там писали, что мы организуем гей-клуб, что студенты находят наш клуб неприличным. Не уточнялись, какие именно студенты (многие вообще-то меня поддерживали). Писали, что клуб надо закрыть. К тому же созвали ученый совет, ректорка обсуждала эту тему с нашим деканом и с преподавательницами и преподавателями с нашей кафедры.

Меня очень поддержал руководитель кафедры. Он очень меня отстаивал, говорил, что сам на лекциях рассказывает о трансгендерности и ничего «такого» в этом не видит, и почему в вузе мы не можем говорить на разные темы, ведь это академическая среда. В результате его точка зрения восторжествовала, от меня отстали, клуб тоже не закрыли.

При этом преподаватели из нашего вуза, которые, как оказалось, и писали на нас доносы и сами статьи, решили не останавливаться. Когда мы осенью снова начали делать мероприятия, они стали пытаться их сорвать.

Первая лекция, которую они попытались сорвать, была про гендерные исследования о российских тюрьмах. Коллеги заподозрили в ней что-то неладное, я до сих пор не знаю, что. Они очень сильно нагрубили Татьяне Викторовне, как я потом узнала.

Вообще с трансгендерностью — это наш самый известный случай. У нас были и другие, еще до него. Например, когда я читала лекцию по истории феминизма первой волны, к нам пришел преподаватель и начал на меня во время лекции кричать — что я пропагандирую феминизм, что я срываю с женщин платки. При этом нужно отметить, что сама лекция носила научный характер: я рассказывала данные по источникам и историографии феминизма первой волны. Он говорил, что у нас нет домашнего насилия, нет никаких проблем, что это я все придумываю и что в «феминистских странах» женщины не счастливы. У нас состоялся спор о феминистской повестке вообще, на час-полтора. И его тогда никто не поддержал, даже преподавательницы. Другие участники тоже начали с ним спорить, ему начали возражать, дескать, вы говорите, что нет домашнего насилия, а у меня в жизни было вот что…

В общем, он расстроился, разозлился на меня. Потом еще подходил, спрашивал, зачем я все это делаю, говорил, что эти женщины-феминистки никому не интересны, зачем ими заниматься.

— Ему так и отвечали. Но он говорил, что мы просто собрали клуб поклонников феминизма. Этот преподаватель тогда попросил меня не проводить больше ничего о феминизме.

В общем, в сентябре-октябре 2018 года Татьяна Викторовна ушла. У нас была встреча тогда о репрезентации женщин в источниках эпохи Хэйан в Японии. Мы говорили о женской хэйанской литературе — Митицуна-но хаха, Сэй-Сенагон, Мурасаки Сикибу, Идзуми-сикибу. Этот период — Хэйан — интересен тем, что тогда появилось много женщин-писательниц, очень ярких личностей. Мы сделали круглый стол о них, с докладами, и для этого объединились с японским клубом. Они были очень рады сотрудничеству. Это было последнее заседание, которое Татьяна Викторовна поддержала. После того, как Татьяна Викторовна от нас отказалась, возникла угроза, что всю эту ситуацию снова вынесут на ученый совет и снова начнут обсуждать.

Новым куратором клуба стал тот самый руководитель кафедры, который нас поддержал. Он сам это предложил, так как был к нам хорошо настроен. Он антрополог, занимается сарматской культурой (археологическая культура степей Евразии IV—II веков до н. э. — прим. Э.Р.) — и в своих лекциях, кстати, он тоже начал говорить про гендер в сарматском обществе. Это было так здорово!

— Мы собираемся, но это бывает редко. У нас недавно опять было несколько происшествий. В марте на меня написали донос ректорке, и снова был ученый совет. Говорили, что я организую митинги в поддержку «Открытой России». А это был фем-пикет (я занимаюсь и активизмом тоже), и туда просто пришли несколько человек из «Открытой России», пять-шесть. Меня обвинили, что я поддерживаю «Открытую Россию» и Ходорковского, и что пикет тоже в его поддержку. Я сказала тогда куратору, что это ложь, и он понимал, что это так, но опять же: ему пришлось идти на ученый совет, и мне там пришлось присутствовать, доказывать, что мы не экстремисты.

А в середине апреля, я была в Киеве на конференции, и мне позвонили туда и сказали, что прокуратора приходит каждый день и проверяет деятельность клуба, что у нас тут может быть «пропаганда гомосексуализма», что срочно надо выслать все документы по регистрации клуба, протоколы, лекции. Все, что есть, и особенно по поводу той лекции про трансгендерность. Я выслала документы, которые меня попросили. Заявление в прокуратуру написали именно из-за лекции по трансгендерности, которую мы провели почти год назад.

Я, конечно, вижу и понимаю, что преподаватели недовольны, что, возможно, куратор не хочет, чтобы мы все это организовывали — потому что у нас постоянно проблемы. Теперь без присутствия куратора нам не разрешают самостоятельно собираться, а он часто не может быть на заседании клуба. Мне кажется, что из-за всех преследований, которые меня коснулись, клуб вряд ли будет существовать.

— Как я сказала, нам хотелось бы организовать встречу про мужское движение и про исследования маскулинности. Я бы хотела, чтобы Надежда Филатова еще сделала доклад про ведовство, про свои новые данные. Она сейчас как раз готовит монографию на тему. Были планы провести лекцию по квир-теории. Идей очень много.



Журнал DOXA и лично Элла Россман выражают поддержку создателям и участникам гендерного клуба ЮФУ, и в том числе лично Анне Дворниченко, а также всем преподавателям, которые поддерживали или поддерживают клуб.

Мы считаем, что гендерная оптика — это еще одна перспектива, с которой исследователь может подходить к предметам своего интереса, а гендерные отношения и представления — неотъемлемая сторона жизни любого общества, требующая изучения и осмысления. Мы выступаем против преследования наших коллег и студентов из-за их интересов и политических взглядов.