Американские критики отреагировали на фильм примечательным образом: стали поголовно хвалить автора за смелое изучение своего бэкграунда и своих корней. "Молчание" называют картиной о битве цивилизаций. Забывают об одном – постановка про битву цивилизаций вопреки распространенным интуициям очень часто ставится одной стороной - вторя Валлерстайну с его "Существует ли действительно Индия?" можно задать вопрос "Существует ли в действительности Япония?"

В конечном счете, не заслуживает большого удивления тот факт, что фильм про христианских миссионеров, фильм с миссионерами-протагонистами оборачивается вполне типичным высказыванием на языке ориентализма. Ориентализм, конечно, не подразумевает однозначной и плоской дискриминации, не означает сведение условных японцев до стереотипного образа японцев (хотя этому фильму можно предъявить и такие обвинения). В широком смысле ориентализм — это вообще любая потребность носителя западной идентичности репрезентировать в своем воображении Восток/Другого/Японию/etc.

Несмотря на то, что в этом фильме японцы еще не подавлены Западом (иначе было бы сложно вывести фигуру протагонистов-миссионеров), фильм создает своеобразный приквел к более каноничным нарративам на эту тему – от "Персов" Эсхила до Иствудского "Снайпера". Восток еще не подавлен, и в этом провокация - оправдание колониализма накладывается на ницшеанскую концепцию ресентимента – Восток был силен/богат, и именно этим и спровоцировал Запад.

В конечном счете молчание — это характеристика не только Бога (хотя Бог показательно молчит, когда его пытаются сделать судьей в сценической постановке под названием "битва цивилизаций"). Молчит Другой. Пока католический миссионер переживает свою камин-оф-эйдж-историю и узнает про грех гордыни, могут слетать головы у сотни японских крестьян - о них не подумают как о протагонистах, они не заговорят.

Отдельный вопрос – что вообще можно сказать о молчании (Бога) на языке религии? Язык религии - с необходимостью язык эсхатологический, молчание Бога есть только потому, что оно закончится (самый неловкий момент фильма наступает, когда с героем заговаривает Иисус); язык атеистического экзистенциализма ничего не добавляет к этому молчанию кроме его пролонгации (мир покинут Богом, атеизм Сартра). В конце концов молчащим остается любой Другой, и действительно интересный вопрос – как разговорить Другого. Возможный ответ: перестать говорить с самим собой.