Дело Светланы Прокопьевой
должно быть закрыто
Редакция DOXA в поддержку журналистки
должно быть закрыто
Редакция DOXA в поддержку журналистки
6 июля псковской журналистке Светлане Прокопьевой вынесут приговор по делу об «оправдании терроризма». Обвинение попросило дать ей 6 лет колонии за высказывание в эфире радио «Эхо Москвы. Псков» о теракте Михаила Жлобицкого. В том тексте журналистка рассуждала о причинах, которые толкнули молодого человека на этот поступок. Провластные экспертизы нашли в ее словах «скрытые признаки оправдания терроризма» — и именно на этом строится обвинение. Редакция DOXA считает дело против журналистки абсурдным. Светлану Прокопьеву преследуют за ее журналистскую деятельность.
Редакция выражает солидарность с журналисткой и считает, что ее дело должно быть прекращено.
Фото: Газета.Ru
Редакция выражает солидарность с журналисткой и считает, что ее дело должно быть прекращено.
Фото: Газета.Ru
Герман Нечаев, автор
Дело Светланы Прокопьевой касается каждого. Это не вопрос исключительно журналистской солидарности или защиты прав какой-то отдельной группы людей. Все мы — Светлана Прокопьева. Борясь за ее право высказывать точку зрения, мы боремся за себя и свою возможность свободно говорить то, что мы думаем. «…Не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе».
Дело Светланы Прокопьевой касается каждого. Это не вопрос исключительно журналистской солидарности или защиты прав какой-то отдельной группы людей. Все мы — Светлана Прокопьева. Борясь за ее право высказывать точку зрения, мы боремся за себя и свою возможность свободно говорить то, что мы думаем. «…Не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе».
Витя Ершов, координатор новостного отдела
Завтра журналистка Светлана Прокопьева может получить реальный срок за свою работу — попытку найти причины, по которым 17-летний Михаил Жлобицкий взорвал себя в здании ФСБ в Архангельске 31 октября 2018 года. По мнению Светланы, Жлобицкий «не увидел другого способа донести до людей свой протест против пыток и фабрикации уголовных дел». Он решился на теракт именно потому, что не мог другими способами протестовать против авторитарного режима, блокирующего критику и пытающего невиновных людей. Но единственное, что смогла сделать власть после теракта, — еще больше сузить пространство для мирного протеста и усилить репрессии.
Возможно, если вместо преследований журналистов силовики занимались бы своими обязанностями — борьбой против (ими же проводимых) репрессий и защитой людей, — не было бы ни текста Прокопьевой, ни взрыва в Архангельске.
Завтра журналистка Светлана Прокопьева может получить реальный срок за свою работу — попытку найти причины, по которым 17-летний Михаил Жлобицкий взорвал себя в здании ФСБ в Архангельске 31 октября 2018 года. По мнению Светланы, Жлобицкий «не увидел другого способа донести до людей свой протест против пыток и фабрикации уголовных дел». Он решился на теракт именно потому, что не мог другими способами протестовать против авторитарного режима, блокирующего критику и пытающего невиновных людей. Но единственное, что смогла сделать власть после теракта, — еще больше сузить пространство для мирного протеста и усилить репрессии.
Возможно, если вместо преследований журналистов силовики занимались бы своими обязанностями — борьбой против (ими же проводимых) репрессий и защитой людей, — не было бы ни текста Прокопьевой, ни взрыва в Архангельске.
Татьяна Колобакина, редакторка
Преследование Светланы — это какой-то новый этап в ограничении свободы слова в России для тех, у кого слово — инструмент и работа.
Я читала текст Светланы, за который ее судят, и не увидела там оправдания терроризма. Справедливости ради, его не увидела и экспертиза: в уголовном деле формулировка о «скрытом одобрении», то есть, по сути, они признали, что текст Светланы не одобрял терроризм. Осенью 2019 года я говорила со Светланой для интервью, и там она сказала одну важную вещь:
«Мое дело способствует развитию самоцензуры, а это намного опаснее цензуры. Если цензура представляет собой какие-то правила, которые ты осознанно либо соблюдаешь, либо пытаешься как-то обойти, то самоцензура срабатывает непроизвольно. Каждый раз по-разному. И каждый раз ты будешь сам ставить себе рамки: это я скажу, а вот это уже нет. Гораздо проще не сказать вообще ничего, чем сказать что-то, что может закончиться уголовным делом».
Наверное, поэтому дело журналистки Прокопьевой так трогает даже привыкших к подобному правозащитников — мы не хотим ни цензуры, обусловленной нелепыми и размытыми законами, ни самоцензуры в журналистике.
Дело Светланы Прокопьевой должно быть закрыто. Лично я не приму никакого приговора, кроме оправдательного. Свободу журналистке и журналистике!
Преследование Светланы — это какой-то новый этап в ограничении свободы слова в России для тех, у кого слово — инструмент и работа.
Я читала текст Светланы, за который ее судят, и не увидела там оправдания терроризма. Справедливости ради, его не увидела и экспертиза: в уголовном деле формулировка о «скрытом одобрении», то есть, по сути, они признали, что текст Светланы не одобрял терроризм. Осенью 2019 года я говорила со Светланой для интервью, и там она сказала одну важную вещь:
«Мое дело способствует развитию самоцензуры, а это намного опаснее цензуры. Если цензура представляет собой какие-то правила, которые ты осознанно либо соблюдаешь, либо пытаешься как-то обойти, то самоцензура срабатывает непроизвольно. Каждый раз по-разному. И каждый раз ты будешь сам ставить себе рамки: это я скажу, а вот это уже нет. Гораздо проще не сказать вообще ничего, чем сказать что-то, что может закончиться уголовным делом».
Наверное, поэтому дело журналистки Прокопьевой так трогает даже привыкших к подобному правозащитников — мы не хотим ни цензуры, обусловленной нелепыми и размытыми законами, ни самоцензуры в журналистике.
Дело Светланы Прокопьевой должно быть закрыто. Лично я не приму никакого приговора, кроме оправдательного. Свободу журналистке и журналистике!
Владимир Метелкин, автор
Для меня самое возмутительное в подобных ситуациях — неоправданная жестокость силовых органов по отношению к мирным гражданам. К людям с варварскими обысками приходят силовики в масках и с автоматами, переворачивают квартиру, забирают личные вещи, заводят уголовные дела. Мы как государство и общество дошли до того, что с людьми, публично высказывающими свое мнение, обращаются как с террористами. Сегодня журналистов сажают за открытый разговор о терактах, завтра начнут сажать ученых, занимающихся этими темами. Это беспредел, стыд и позор. Сфабрикованное дело Светланы Прокопьевой должно быть прекращено!
«Сильное государство. Сильный президент, сильный губернатор. Страна, власть в которой принадлежит силовикам. Поколение, к которому принадлежал архангельский подрывник, выросло в этой атмосфере», — это написала Светлана в своем тексте.
Для меня самое возмутительное в подобных ситуациях — неоправданная жестокость силовых органов по отношению к мирным гражданам. К людям с варварскими обысками приходят силовики в масках и с автоматами, переворачивают квартиру, забирают личные вещи, заводят уголовные дела. Мы как государство и общество дошли до того, что с людьми, публично высказывающими свое мнение, обращаются как с террористами. Сегодня журналистов сажают за открытый разговор о терактах, завтра начнут сажать ученых, занимающихся этими темами. Это беспредел, стыд и позор. Сфабрикованное дело Светланы Прокопьевой должно быть прекращено!
«Сильное государство. Сильный президент, сильный губернатор. Страна, власть в которой принадлежит силовикам. Поколение, к которому принадлежал архангельский подрывник, выросло в этой атмосфере», — это написала Светлана в своем тексте.
Арина Рагу, авторка
Исследование не равняется сочувствию или оправданию. Работа журналиста заключается не только в описании события, но и в рефлексии, поиске первопричины. Это именно то, чем и занимается Светлана Прокопьева. Ведь мы же не будем обвинять историков, специализирующихся на войнах, что они каким-либо образом поддерживают те события. Конечно, нет. Данное дело препятствует поиску правды, табуирует и без того очень противоречивую и тонкую тему. Мир слишком сложен и многогранен, и мы не должны ограничивать себя в его исследовании. Иначе слишком легко скатиться в «одну правду».
Дело Светланы Прокопьевой — не просто дело против отдельного человека, оно направлено против журналистики в целом, а также такой базовой потребности человека, как изучение мира во всех его проявлениях.
Исследование не равняется сочувствию или оправданию. Работа журналиста заключается не только в описании события, но и в рефлексии, поиске первопричины. Это именно то, чем и занимается Светлана Прокопьева. Ведь мы же не будем обвинять историков, специализирующихся на войнах, что они каким-либо образом поддерживают те события. Конечно, нет. Данное дело препятствует поиску правды, табуирует и без того очень противоречивую и тонкую тему. Мир слишком сложен и многогранен, и мы не должны ограничивать себя в его исследовании. Иначе слишком легко скатиться в «одну правду».
Дело Светланы Прокопьевой — не просто дело против отдельного человека, оно направлено против журналистики в целом, а также такой базовой потребности человека, как изучение мира во всех его проявлениях.
Мария Меньшикова, координаторка новостного отдела
Дело журналистки Прокопьевой — из разряда тех дел, которых быть вообще не должно. Ее судят за мыслепреступление в чистом виде. Кто пострадал от ее слов? Никто. Какой урон нанесли ее слова? Никакого. Рассуждение о мотивации террориста нельзя назвать оправданием терроризма. Если я скажу: «Иван Каляев убил великого князя Сергея Александровича, потому что был противником царского режима», — оправдываю ли я тем самым терроризм? Надеюсь, что нет, потому что такая фраза могла быть в моем эссе в ЕГЭ по истории.
Дело журналистки Прокопьевой — из разряда тех дел, которых быть вообще не должно. Ее судят за мыслепреступление в чистом виде. Кто пострадал от ее слов? Никто. Какой урон нанесли ее слова? Никакого. Рассуждение о мотивации террориста нельзя назвать оправданием терроризма. Если я скажу: «Иван Каляев убил великого князя Сергея Александровича, потому что был противником царского режима», — оправдываю ли я тем самым терроризм? Надеюсь, что нет, потому что такая фраза могла быть в моем эссе в ЕГЭ по истории.
Анна Рыжая, редакторка
Впервые я узнала о Светлане Прокопьевой благодаря ее работе 2014 года и, в частности, публикации о гибели российских солдат на юго-востоке Украины. После того как в 2018 году на журналистку завели уголовное дело об оправдании терроризма, я, прослушав ее радиоэфир, посвященный взрыву в Архангельске, испытала крайне тяжелое чувство. Меня не устраивает тот факт, что человек, обвиненный в терроризме, и события, которые были квалифицированы как террористический акт, априори не могут быть предметом журналистского интереса, а попытка осознать случившееся считается оправданием действий обвиняемого. Дело Светланы Прокопьевой должно быть прекращено, ведь это дело касается свободы не только самой Светланы, но и свободы слова в России.
Впервые я узнала о Светлане Прокопьевой благодаря ее работе 2014 года и, в частности, публикации о гибели российских солдат на юго-востоке Украины. После того как в 2018 году на журналистку завели уголовное дело об оправдании терроризма, я, прослушав ее радиоэфир, посвященный взрыву в Архангельске, испытала крайне тяжелое чувство. Меня не устраивает тот факт, что человек, обвиненный в терроризме, и события, которые были квалифицированы как террористический акт, априори не могут быть предметом журналистского интереса, а попытка осознать случившееся считается оправданием действий обвиняемого. Дело Светланы Прокопьевой должно быть прекращено, ведь это дело касается свободы не только самой Светланы, но и свободы слова в России.
Антон Романов, редактор
Есть и еще один аспект преследования Прокопьевой, о котором мало говорят в медиа: это страх. Страх властей перед обвинением Светланы: «государство само создало условия…» Страх перед грядущей десталинизацией и депутинизацией, страх перед возможными люстрациями чиновничьего аппарата, перед танталовыми муками нависающей уголовной и моральной ответственности. И перед лицом этого страха всем нам, смотрящим вперед, становится немного легче, а надежда обретает новые формы и краски. Значит, мы не так слабы. Значит, у нас есть еще будущее.
Есть и еще один аспект преследования Прокопьевой, о котором мало говорят в медиа: это страх. Страх властей перед обвинением Светланы: «государство само создало условия…» Страх перед грядущей десталинизацией и депутинизацией, страх перед возможными люстрациями чиновничьего аппарата, перед танталовыми муками нависающей уголовной и моральной ответственности. И перед лицом этого страха всем нам, смотрящим вперед, становится немного легче, а надежда обретает новые формы и краски. Значит, мы не так слабы. Значит, у нас есть еще будущее.